Из медицинского учреждения ко мне была направлена восемнадцатилетняя девушка (назовём её Виолой) с жалобами на сильнейшие предменструальные боли. Пациентка прошла тщательное обследование у хорошего гинеколога и эндокринолога. Обследование не выявило никаких патологий, поэтому девушке, как водится в таких случаях, было рекомендовано обратиться к психотерапевту.
На первую встречу Виола пришла с мамой, которую я вначале посчитал старшей сестрой девушки. Мама была в отличной форме и выглядела очень молодо (это наблюдение нам потом пригодится). Деньги на терапию выделил отец Виолы, с которым мама уже несколько лет была в разводе. Как и положено, на этой встрече я познакомил заказчика и клиентку с правилами моей работы. Объяснил, что вопрос окончания терапии, как и её результаты, будут обсуждаться со всеми тремя участниками процесса. Отдельно обратил внимание, что без такого обсуждения прерывать терапию нельзя (т.е. ни я, ни пациентка, ни её мама, как заказчик, не можем прервать терапию в одностороннем порядке). А выход из неё без согласования не сохраняет оплату (которую заказчица внесла ещё до того, как вошла в мой кабинет). Когда все трое согласились с озвученными правилами, мама пациентки покинула мой кабинет, и мы приступили к более тщательному знакомству.
Поняв, что теперь всё моё внимание будет направлено исключительно на неё, Виола немного напряглась. Но буквально через несколько секунд это напряжение сменилось кокетством, которое я отнёс к её привычному способу избавления от неловкости в общении с мужчинами. Как потом выяснилось, для Виолы подобная неловкость вообще не свойственна. Знакомство, уточнение параметров запроса и определение критериев оценки результата терапии не заняло много времени, так как, здесь всё было очевидно. Ведь боли были настолько сильными, что не оставляли сомнений в мотивации пациентки. Несколько сессий мы тщетно пытались вспомнить обстоятельства, при которых девушка впервые испытала подобные болевые ощущения (это было первый раз, когда мы столкнулись с сопротивлением). Всё, что она помнила, это то, что в какой-то момент боли перед месячными, вдруг, стали очень сильными и невыносимыми. Причём, от них не спасали никакие обезболивающие средства.
О психогенной природе симптома говорили (и то лишь косвенно) результаты медицинского обследования пациентки. Но мне к четвёртой сессии ухватиться было не за что. Оставалось лишь одно – попробовать оттолкнуться от моих переживаний, которые вызывали некоторые пикантные особенности поведения девушки в моём кабинете. Я обратил внимание, что, описывая свои боли, Виола демонстрировала невербальные реакции, которые были очень похожи на сексуальное возбуждение. Было ли это на самом деле проявлением её возбуждения (с чего бы, когда речь идёт о боли), или девушка намеренно вызывала у меня «неуставные» переживания? Вот это я и решил прояснить (хотя бы для того, чтобы это не мешало работать).Оказалось, что справедливо и то, и другое. Виола реально возбуждалась, когда рассказывала о своих болях. Это удивляло пациентку и вызывало у неё понятное смущение, на которое она реагировала привычным ей (описанным выше) способом. С той только разницей, что на четвёртой сессии её «кокетство» было уже гораздо более откровенным.
Мне не давало покоя, почему пациентка возбуждалась у меня в кабинете именно во время рассказа о её болях. Меня не удовлетворял вариант связи её болевых ощущений с возбуждением посредством ассоциирования с сексуальным аспектом месячных. Здесь было что-то другое... Поэтому на пятой сессии я попросил Виолу вспомнить случаи из недавнего прошлого, когда она прибегала к таким «приёмам» (как в моём кабинете) с другими мужчинами. Но всё, что девушка рассказывала, причём, очень охотно, судя по сопровождавшим её рассказ невербальным реакциям, не вело никуда. Всё было «мимо», и наш эмоционально-информационный обмен «заглох». Это был второй раз, когда сопротивление дало о себе знать.
Для дальнейшего эмоционально-информационного обмена мне катастрофически не хватало информации. В поисках её дополнительного источника я попросил, чтобы на седьмую сессию вместо Виолы пришла её мама. К тому же, не мешало сравнить их способы адаптации к непривычным ситуациям, возникающим в общении с мужчинами. И, как оказалось, это был верный ход. Нет, мама, в отличие от дочери, вела себя в кабинете достаточно сдержанно. Но то, что она рассказала, оказалось очень полезным. Среди прочего, мама рассказала, что Виола, практически, до подросткового возраста, увидев, что родители смотрят, обнявшись, телевизор, например, обязательно протискивалась между ними и устраивалась на груди у отца. Эта конкуренция с матерью в той или иной форме длилась аж до самого развода между родителями. Сейчас мы не будем оценивать применимость к данной ситуации фрейдовской концепции «Комплекса Электры», так как, этот материал не об этом. Тем более, что развод родителей с уходом отца из семьи, Виола перенесла довольно спокойно. Мне было интересней проследить, как продолжалась или во что трансформировалась конкуренция девушки с матерью после развода. А, так как, мама, по её словам, «ничего такого не замечала», я решил продолжить общение с дочерью. Тем более, что у меня уже появились к ней перспективные для эмоционально-информационного обмена вопросы.
На восьмую сессию Виола пришла в короткой юбке и полупрозрачной лёгкой блузке. Очевидно, дома у неё состоялся какой-то разговор с мамой (я не знаю его содержания), который включил у девушки связанную со мной ревность. Свой откровенный наряд она решила использовать в качестве козыря. Но я не дал пациентке «разгуляться» в её конкурентном сценарии, и первым же вопросом, заданным в лёгкой ироничной манере (не предполагающей никакого осуждения), обсудил с ней, с чем был связан такой выбор одежды для сессии. Виола с улыбкой признала конкуренцию с матерью. А дальнейшее развитие этой темы привело к откровению пациентки о том, как она пыталась соблазнять всех маминых любовников, разгуливая по дому в одном белье или оставляя приоткрытой дверь в ванную комнату. Дело в том, что, как я уже отметил, мама очень молодо выглядела, поэтому находила любовников гораздо моложе себя. Некоторые из них были немногим старше Виолы.
Одного из таких молодых людей, который «клюнул» на её полуобнажённое дефиле по квартире, девушка попыталась соблазнить, попросив его помочь снять боль внизу живота. Боль действительно была. Обычная предменструальная боль. Молодой человек охотно согласился помочь бедняжке и (пока её мама спала) предложил снять боль теплом своей ладони. Боль, действительно, почти исчезла, но мы уже никогда не узнаем, из-за чего: из-за тепла руки или из-за возникшего у девушки сексуального возбуждения. На какое-то время подобные «сеансы» снятия менструальных болей стали их маленьким секретом. Аж до тех пор, пока мама что-то не заподозрила и не запретила своему любовнику оставаться у них на ночь (хотя, мне она в этом не призналась). Узнав это, я почти был уверен, что первый симптом появился именно в то время, когда девушка лишилась соединённого в одном человеке и обезболивающего средства, и источника сексуального возбуждения. Но выяснить это предстояло на следующей сессии, так как, на этой времени уже не осталось. Да и спешить здесь было нельзя. Мы и так многое выяснили, обойдя сопротивление, в которое мы упирались дважды за шесть сессий с Виолой…
На девятую сессию пациентка не пришла… (и это был третий, финальный выход сопротивления на арену нашей терапии). Поэтому мне пришлось позвонить её маме, т.е. заказчице. Я даже не успел ничего сказать, как услышал в свой адрес кучу благодарностей и комплиментов. Виола, как выяснилось, сказала ей, что мы успешно закончили терапию, что теперь с ней не будет проблем. И что теперь она может (и это маму удивило) опять встречаться с её молодым человеком и даже разрешать ему оставаться ночевать у них. Вот же какая настырная девчонка, надо отдать ей должное... Короче говоря, мама забыла про правило, которое мне пришлось ей напомнить, как и то, что остались невыработанные часы на двести долларов, которые «сгорят» без всякой пользы. Я объяснил ей, что не заканчивал терапию с дочерью, что мы только подобрались к сути проблемы, и результат не может появиться на этом этапе. В результате дальнейших непродолжительных переговоров было принято решения к оставшимся невыработанными двум часам добавить ещё пять. А чтобы избежать дискомфорта для Виолы на предстоящей (достаточно важной) сессии, мы договорились, что всю вину за её прогул мама возьмёт на себя. По предложенной мной легенде, мама забыла выполнить просьбу дочери и не предупредила меня заранее, об уважительной причине (уже не помню, какой).
Девятая сессия, таки, состоялась… Потом их было ещё несколько, что дало мне возможность подтвердить моё предположение относительно происхождения симптома пациентки. Мы довели терапию до стадии, на которой уже можно было рассчитывать на стойкость полученного результата (впоследствии, катамнез меня не разочаровал). Но всё это стало возможным благодаря заранее оговоренным (с клиентом и заказчиком) правилам финансовой дисциплины. Без этих правил, как и без предоплаты, пациентка (совершеннолетняя, замечу) смогла бы убедить свою мать, что уже не нуждается в терапии. А у меня не было бы аргументов при попытке вернуть дочь в терапию. Это лишь один из многочисленных случаев, когда выверенные, терапевтически обоснованные и заранее согласованные с клиентом (заказчиком) правила, «спасают» терапию и защищают пациента от саботирующего влияния его невротического сопротивления.
Комментарии