Травма в ЭМИО-терапии рассматривается не как само тягостное для человека событие или нежелательный отрицательный опыт, а как потрясение от этого события или опыта. Иными словами, последующая травматизация происходит не от события (опыта), а от травматизирующей реакции человека на него. Именно эта реакция делает весь, вызвавший её опыт, травматичным для человека.
Влияние травматичного опыта на восприятие человека называется в ЭМИО-терапии травматической апперцепцией. Для понимания её этиопатогенетической роли необходимо более подробно остановиться на отличительных особенностях травматизирующего реагирования. В этой связи важно отметить, что сила потрясения зависит не только от новизны и тяжести события, но и от индивидуально-психологических особенностей (стрессоустойчивость, уровень нейротизма, ранимость, мнительность и т.п.) переживающего это события человека. Поэтому, не всегда травмоопасные события приводят к травме, т.е. вызывают травматизирующие потрясения. Если человек смог сознательно «переварить» происходящее, и его реакция на событие приводит к адаптации к нему, это событие сохраняется, образно говоря, не в той «ячейке памяти», где хранятся все травмы, а в той, где хранятся способы выхода из кризисных ситуаций. Тем самым формируется не травматичный, а адаптивный опыт, с соответствующей адаптивной апперцепцией в будущем.
Но рассмотрим вариант, когда событие вызвало сильное эмоциональное потрясение. С какими процессами в ЦНС это связано? Прежде всего, это означает, что ретикулярная формация генерирует сильное возбуждение, которое затрагивает гипоталамус, лимбическую систему и корковые структуры головного мозга. Это приводит к целому ряду вегетативно-соматических реакций, направленных на подготовку организма (тела) к защите (бегству или борьбе) от пагубного воздействия. Ещё до тонизации коры и возникновения когнитивно-эмоциональных интерпретаций (КЭИ) переживаемого потрясения, в организме запускаются «древние», филогенетически обусловленные, способы реагирования, которые предполагают формирование так называемых акцепторов результата действия (АРД), как неких моделей моторных (поведенческих) реакций. Но вовлечение в процесс восприятия стрессовой ситуации корковых структур включает механизм сознательного контроля. Это приводит к замещению афферентного синтеза процессом КЭИ и кортикоспинальному торможению инстинктивных моторных импульсов, потенциал действия которых реализуется через управляемые сознанием речедвигательные реакции.
Теперь давайте представим такую ситуацию или событие, которое человек не в состоянии адекватно воспринять в полном объёме. О таких ситуациях говорят, что они «не укладываются в голове». Вызвавшее ими потрясение уместно назвать эмоциональным шоком, затрудняющим процесс КЭИ произошедшего. Такая аффектация, без когнитивной обработки и сознательного контроля, опасна тем, что акцепторные моторные импульсы не только сохраняются, но и могут быть усилены за счёт вторичного возбуждения, вызванного безусловным страхом потери сознательного контроля. На поведенческом уровне это приводит к импульсивным действиям агрессивного или регрессивного характера. Но, возможен и другой вариант травматического реагирования, при котором импульсивные действия, вышедшие из-под сознательного контроля, всё же блокируются. На мой взгляд, это потенциально самый опасный с этиопатогенетической точки зрения вариант.
Давайте рассмотрим механизм этого блокирования. Как мы знаем, сознательный контроль – не единственный регуляторный драйвер нашей психики. При ослаблении сознательного контроля его функции на себя берёт сублиминальный контроль. Именно этот бессознательный регуляторный механизм блокирует неподдающиеся сознательному контролю моторные импульсы, для чего ему необходимо нейтрализовать запредельное возбуждение в ЦНС посредством подавления эмоциональной реакции с её потенциалами действия (АРД). При таком подавлении в сублиминальной сфере формируется изолированный от сознания комплекс, содержащий в себе информацию о причинно-следственной связи между подавленным аффектом с соответствующими потенциалами действия и ситуацией, которая привела к потрясению. И, что очень важно, этот комплекс оказывается также изолированным от остального опыта человека.
Возникающее, при этом, снижение уровня эмоционального напряжения выступает в качестве положительного подкрепления такого способа реагирования, вызывая иллюзию адаптации к ситуации. Такая псевдоадаптация (которую, с учётом психопатологических последствий, уместно назвать патологической адаптацией), получившая положительное подкрепление, выступает основой для псевдоадаптивной апперцепции и, как следствие, формирует предрасположенность к использованию подавления в дальнейшем. А травматическая апперцепция при этом формируется на основе подавленной реакции с ущемлённым аффектом, т.е. того остаточного опыта, который после подавления запечатлевается в сознательной памяти человека посредством искажённой (из-за подавления) КЭИ с соответствующей энграммой.
Таким образом, и псевдоадаптивная, и травматическая апперцепции, сформированные при сублиминальном подавлении, приводят к существенным искажениям восприятия ситуаций, ассоциирующихся с травматическим опытом. О том, к каким психопатологическим последствиям могут привести эти искажения восприятия, мы поговорим в следующей части. А также отдельно рассмотрим патогенную роль сублиминального подавления при травматизации.
Комментарии