Формулы выросли из мифов
Летопись науки — это не только цепь открытий, но и история того, что мы выбираем называть «наукой». Менделеев увидел свою таблицу во сне. Пенициллин открыт случайно. Пифагор сделал множество открытий в математике, при этом придумал астрологию и нумерологию. Он не делил мир на рациональное и мистическое, для него числа были и языком богов и основой Вселенной. Сегодня же одна половина его наследия преподаётся в школах, а другая вызывает усмешку у прагматиков. Разбираемся, почему какие-то идеи попадают в учебники, а какие-то в чёрные списки скептиков?
Парадокс официальной истины
Авиценна, величайший врач Средневековья, написавший «Канон врачебной науки», труд, который использовался до XIX века. Но лечил он, сверяясь с гороскопами пациентов. Парадокс? Скорее, историческая норма. Другой пример — Ньютон. Учёный верил в алхимию больше, чем в механику, ведь по алхимии он написал больше трудов, чем по физике, но в учебниках печатают только его «законы движения». Гипотезы о философском камне не прошли цензуру истории, хотя именно благодаря поискам «эссенции материи» Ньютон подошёл к идее гравитации.
Карл Юнг — один из отцов современной психологии — активно использовал астрологию и писал, что без неё невозможно по-настоящему понять архетипы личности. Он анализировал натальные карты своих пациентов и переписывался с астрологами. Почему же их метафизические убеждения вычеркнуты из научной истории?
Случайность и озарение — вполне научны
Пенициллин открыт потому, что Александр Флеминг поленился вымыть чашку Петри. Серьёзно. Грибок убил бактерии и это стало началом антибиотиков. Флеминг не планировал открытие, не рассчитывал ничего по формулам, просто не любил мыть посуду. Да и сон Менделеева не назвать научным методом.
Мы доверяем формуле, выведенной кем-то в лаборатории, и не требуем осязаемых доказательств. Мы верим в атомы, чёрные дыры и квантовую запутанность, не потому что сами их наблюдали, а потому что так говорит наука. Чем это радикально отличается от веры в натальную карту или предчувствие? Только статусом источника. Мы верим учёному, а не астрологу. Но по сути, доверяем чужому знанию, подтверждённому системой. Так может, вера — это не противоположность науки, а её двигатель? Интуиция приемлема, если ты учёный. Подсознание хорошо, если ты нобелевский лауреат. Но если вы эзотерик — это мракобесие? Где граница между мистикой и методологией?
Вавилонские жрецы систематически наблюдали за небесными телами и фиксировали корреляции между лунными фазами и урожаем. Их таблицы положили начало не только астрологии, но и… астрономии. Но какая разная судьба у двух этих дисциплин. Одну из них мы назвали наукой, а другую — суеверием.
Тут возникает метафизика — древнейшая форма мышления, задающая вопросы о природе реальности, душе и смысле. Это не магия, а фундаментальная философия, на которой выросла наука. Метафизика не измеряет, она формулирует. Она не доказывает, она ставит вопросы, из которых потом рождаются гипотезы, теории, модели.
Большинство великих открытий начинались с метафизических предпосылок: идея о неделимости вещества (атомы), о невидимых силах (тяготение), о множественности миров. Но в какой-то момент наука стала открещиваться от своих корней и всё, что не поддаётся количественному анализу, стало считаться сомнительным. Хотя сами научные модели нередко рождаются не в формуле, а в интуитивном озарении: «а вдруг…».
Возможно, всё дело в языке?
Астрология, нумерология, даосские трактаты, каббала — это не «научный метод», это языки описания мира. Как и мифология. Как и метафора. Как и математика. Учёные постоянно критикуют эзотерику за образность и «нестрогий» язык. Но в академической среде полно метафор: «электрон танцует», «молекула ищет партнёра», «ген включает программу». Это — фигуры речи, а не формулы. Разница лишь в том, что поэтический язык в науке воспринимается как допустимая условность, а в эзотерике, как повод для дискредитации. Хотя и там, и там он служит одной цели — помочь человеку познать сложное.
Сегодня нумерология считается ненаучной, но алгоритмы больших данных в финансах и в маркетинге оперируют циклами, ритмами, статистикой событий. Это тоже числа. И если с помощью цифр можно предсказывать поведение потребителя, то почему нельзя предсказывать эмоциональные кризисы или жизненные этапы?
Что наука отсекает?
Не ложное, а то, что трудно формализовать: удивительное, пограничное, даже личное. Ньютон, Тесла, Юнг, Кеплер, Гёте, Бруно — все они не были «чистыми» учёными, но и искателями. Наука боится ассоциаций с «непроверенным». Но прогресс зачастую начинается именно там. История знает немало тех, кого сначала высмеивали, а потом цитировали.
- Франц Антон Месмер говорил о «животном магнетизме» — его считали шарлатаном, но сегодня методы гипноза, основанные на его наблюдениях, изучаются в университетах.
- Джейн Гудолл не имела научной степени, когда начала наблюдать за шимпанзе и опровергла десятки академических догм.
- Жан-Мартен Шарко работал с истерией в эпоху, когда психику женщин лечили физическим насилием. Он один из первых стал наблюдать, а не клеймить.
- Даже Гиппократ, отец медицины, лечил не по алгоритмам, а по ощущениям и наблюдениям. Он был первым, кто сказал: «наблюдение важнее традиции».
Пора сменить вопрос?
Стив Джобс на выступлении в Стэнфорде рассказал, что понял важность соединения точек, когда изучал каллиграфию. А ведь то не наука, а эстетика. Но без неё не было бы Мака и Айфона. Так может, вопрос не в том, научно ли на какое-то направление или нет, а в том, помогает ли оно человеку узнавать себя, жить осмысленнее, понимать окружающий мир? Если да, то это знание. Согласны?
А как вы считаете, прав ли был тот, кто провёл черту между наукой и ересью? И верно ли выбрано место для проведения этой черты? Бывали ли у вас личные открытия, которые нельзя объяснить логикой, но они оказались правдой? И что важнее — метод или результат? Напишите нам. Обсудим в комментариях.
Комментарии