Психопатология обыденной жизни.
Как известно, в нашей каждодневной обычной обыденной жизни происходят такие явления, которые странным образом неожиданно выбиваются из-под нашего контроля, внимания и нашей воли. Мы забываем слова, бывает в самый неподходящий момент, путаем их, очитываемся, делаем описки, неожиданные для себя ошибки и действия и тому подобное. Эти явления и механизмы, их опосредующие, были подробно описаны Зигмундом Фрейдом в его знаменитой работе «Психопатология обыденной жизни». В первую очередь, нужно заметить, что подобного рода явления, такие как оговорки, очитки, забывания, ошибочные действия и т.д., описанные в книге, наряду со сновидениями и остротами, разобранными в других произведениях автора, случаются с абсолютно каждым человеком, однако, именно их проявление проливает свет на устройство и работу психики в целом, а также и на нюансы этого процесса при патологии. Каким образом это происходит в обход нашей воли и внимания? Что нарушает этот акт сознательного намерения? Что и почему хочет проникнуть в сознание? Что-то нарушает связь нашего сознания с памятью и саму память. Как показывает Фрейд, память способна хранить и выдавать все воспоминания нашей жизни с самого нашего рождения, однако, по какой-то причине, у каждого индивидуально - ввиду его развития, условий жизни и опыта, особенно травматического, она прячет некоторые наши воспоминания так далеко, что мы с большим трудом можем добраться до них. Основным мотивом к забыванию оказывается наше неудовольствие (неохота, нежелание). Нежелание вспоминать то, что может прямо или через цепочку размышлений вывести наше сознание на неприятные или болезненные представления. При забывании происходит отбор впечатлений и переживаний и их отдельных элементов и стихийное стремление к защите от представлений, которые могли бы вызвать неудовольствие, что может быть сравнимо с рефлексом бегства от болезненных раздражителей. То есть мы склонны к забыванию именно болезненных представлений (вытеснению неприятного). Воспоминание именно о тягостных мыслях и впечатлениях наталкивается на некое препятствие, на сопротивление. Однако, мы наблюдаем и обратную ситуацию, когда нежеланные мысли наоборот крутятся в голове и нам сложно от них избавиться. В том числе такими необходимыми и важными преследующими тягостными аффектами зачастую являются угрызения совести, вины, раскаяния. Получается, защита от нежеланного (мотив неудовольствия) не всегда способна победить другие мотивы психических сил, у которых обратная цель. Всё это, и особенно факт существования вытесненного говорит о расщеплении между сознательными и бессознательными психическими процессами (и в целом о существовании сознательного и бессознательного). Более того, позволяет предположить существование определённой архитектоники душевного аппарата, имеющей в своей структуре располагающиеся друг над другом слои психических инстанций, где именно низшая инстанция осуществляет защиту от неприятных воспоминаний и может быть парализована высшими.
Итак, в памяти хранится абсолютно всё, начиная с нашего момента рождения. Притом, лучше всего сохраняются обычные, безразличные и второстепенные вещи, а важные, нагруженные аффектом и переживанием – нет, и кроме этого при их вспоминание вызывает сопротивление. Вместо них вспоминаются другие индифферентные, безопасные – покрывающие – замещающие, появляющиеся в результате смещения воспоминания, ассоциативно связанные с первыми вытесненными (покрытыми содержаниями), воспроизведение и вспоминание которых вызывает сопротивление. При этом, между покрывающим воспоминанием и покрытым содержанием в каждом конкретном случае существуют особые временные (темпоральные) отношения. События, содержание которых оказалось покрытым (вытесненным) могут происходить, как раньше покрывающих (предваряющие, забегающие вперёд), так и одновременно (примыкающее) и даже позже них (возвратное, идущее назад). В последнем случае интеллектуальное переживание события, оказывающееся вытесненным в бессознательном - покрытым, было значительно позже, чем само покрывающее событие. Таким образом, можно сделать вывод, что существует сознательная и бессознательная память. При этом бессознательное находится вне времени.
Однако, наблюдается другой интересный факт - в то время, как некоторые люди помнят себя с совсем раннего детства, другие – только с 8-го года, хотя, как известно, в раннем детстве происходят самые важные для становления психики процессы, на которые, несомненно, оказывали решающее влияние очень важные события, к тому же, уже к 4-ём годам ребёнок способен на очень сложные эмоции и достигает высокого интеллектуального уровня. Подобная утрата младенческих воспоминаний - инфантильная амнезия - представляет собой своеобразную загадку, связанную с существованием особенных условий сознательного воспоминания. Кроме этого, ранние воспоминания выглядят не настоящим следами, а уже обработанным в более позднем возрасте. Это уже не воспоминания из детства, а по поводу детства, о детстве. Более того, они как правило оказываются покрывающими и похожи на содержание сказок и мифов. Таким образом, на способность вспоминать влияют некие силы позднейшей жизни. И можно сделать вывод, что в основе детских воспоминаний, афазии и образовании невротических и истерических симптомов лежат одни и те же механизмы. Истерики и невротики больны воспоминанием. Вытесненное продолжает оказывать влияние на субъект в виде симптомов и оговорок, связанных в том числе с покрывающими воспоминаниями.
Кроме этого, получается, особенно когда мы рассуждаем об обычном феномене забывания имён, мы открываем, что через мышление каждого человека идёт непрерывный ток «самоотношения», при котором мы вынуждены сравнивать всё, что слышим, с самими собой. Ведь некоторая информация может оказать травмирующее действие, грозящее разрушить имеющееся у нас представление о себе, привести в действие личные комплексы.
Говоря о феноменах, описанных в «Психопатологии обыденной жизни» нужно обратить внимание на их сходство и единообразие. И забытые воспоминания детства, и забывание имён, слов, впечатлений и намерений, и описки, очитки, обмолвки, ошибки, также как и действия совершаемые по ошибке, имеют общее - за всеми ими стоит мысль или представление, оказывающееся вытесненным. Кроме этого, существует единый механизм. В момент самого феномена происходит столкновение бессознательного и сознательного, и вытесненное бессознательное получает возможность прорваться на поверхность посредством механизма возврата вытесненного. Таким образом, мы можем узнать о вытесненном только через возврат этого вытесненного. Только после обнаружения этого возврата мы можем расшифровать послание бессознательного. Так, благодаря свободному неконтролируемому течению мыслей и речи, названному методом свободных ассоциаций, позволяющих анализанту выражать все приходящие на ум мысли, появляется шанс произойти, например, оговорке, а аналитику - засвидетельствовать прорыв бессознательных представлений через озвучивание покрывающих их ассоциативных цепочек и расшифровать послание бессознательного. Но кто, тогда говорит через это бессознательное?..
Таким образом, очевидно, что не все наши действия подчиняются контролю сознания, но все они обязательно чем-то мотивированы и детерминированы. Более того, мотивированы они могут быть одновременно разными и несколькими причинами. Иногда сознательная мотивировка сменяется бессознательной. И если говорить о Свободной Воле, нужно понимать, что не все наши действия контролируются сознанием. Любое моторное решение находится под постоянной множественной детерминацией психического (одновременно, как минимум, сознательного и бессознательного и несколькими различными мотивами), при этом регуляция и выбор происходит во времени постоянно - то, что не связалось с одним, детерминируется (получает связь с) другим. Оно не может оказаться «без хозяина». Предполагаю, что именно в этом заключается смысл высказывания Фрейда: «…Детерминация психических феноменов происходит всё же без пробелов». Кроме этого, ничего в психическом не случайно. Даже случайно названное число оказывается связанным ассоциативными цепочками с другими множественными представлениями.
Ещё одним интересным фактом является то, что тогда, как обычно люди принимают и понимают возможность происходящих с ними и другими случайностей, параноики придают значение и истолковывают все акты других людей. Они придают очень большое значение мелочам и склонны истолковывать их по-своему, делая грандиозные выводы. Возможно, они проецируют на других то, что бессознательно происходит в их психике. Получается, у параноика доходит до сознания больше, чем у обычного человека. Зачастую их жалобы очень похожи на фантазии у истериков, а также на реальные действия у извращенцев. (Получается, за этими актами стоят схожие представления по-разному проявляющееся в сознании). И то, что у невротика и обычного человека скрыто и может быть обнаружено с помощью методов психоанализа, параноик сам обнаруживает в своём сознании. Похожее знание бессознательных мотивов обнаруживается и в суевериях. В то время, как обычный человек увидит в событиях только случайность, суеверный увидит предзнаменование. Однако, хоть наши внутренние психические процессы и влияют на наши действия, они могут только объяснить наше отношение к возможному событию, наше возможное ожидание его, но не наоборот. То, к чему мы не причастны, не способно само о себе заявить через внешнюю случайность. Внешнее остаётся внешним, оно случайно и независимо от нас, в отличие от внутреннего, которое никогда не случайно. Это имел ввиду Фрейд, говоря: «… если я и верю во внешний (реальный) случай, то не верю во внутреннюю (психическую) случайность.». При этом, интересен тот факт, что в то время, как обычный суеверный человек не замечает не случайности внутреннего и своих «случайных действий», он верит в не случайность внешнего. Однако, своим суеверием он демонстрирует своё отношение к происходящему – проецирует свою бессознательную мотивировку путём смещения на внешнее. Так и мифология отражает психические процессы, проецированные во внешний мир. Суеверия, например, берут начало из подавленных враждебных желаний и стремлений, так как вытеснивший их будет склонен ожидать наказания, а поэтому, будучи внимательным к внешним случайностям, просто ожидает его (ожидает несчастья). Также, по мнению автора, вещие сны и предсказания пока не имеют аргументированных доказательств, хоть и объясняются заинтересованными.
Таким образом, будучи старательно спрятано, вытесненное всё же способно проявлять себя. Оно продолжает оказывать влияние на субъекта в виде симптомов и оговорок. Психоаналитик, благодаря своему особому вниманию к деталям и мелочам, как следователь-детектив, получает возможность прочитать зашифрованное в этих мелочах послание бессознательного. В возврате вытесненного обнаруживаются и болезненные представления и желания, которые были запрещены субъектом, вытеснены, как связавшиеся с болезненным наказанием наказывающей инстанции психического аппарата и теперь прорываются наружу. Этот механизм существует в психическом аппарате вообще, и демонстрирует себя и в норме и при патологии, граница между которыми очень диффузна и переменчива, что связано с многими нюансами нашего опыта и становления нашей психики, и в большей степени благодаря культурной среде и социуму, в который мы погружены, с его установками и законами, которые мы интроецируем в себя. Скорее всего именно это имеет в виду Фрейд, говоря: «… граница между нормальным и ненормальным в области нервозности непрочна и что все мы немного нервозны». Обнаруженные в психике механизмы, устройство и процессы универсальны. И именно описанные обыденные случайности, и феномены за ними стоящие, свойственные абсолютно каждому, только лишь более ярко и интенсивно, проявляются, например, у невротиков и при патологиях. Как бы тщательно не было спрятано вытесненное, оно так или иначе способно проявлять себя.
Комментарии